echo $sape->return_links(); ?>
|
|
|
|
|
Комментарий к Постановлению Конституционного Суда РФ от 19 декабря 2005 года № 12-П.
Как следует из названия, настоящая статья представляет собой комментарий к одному из судебных актов, хотя по своей сути, она охватывает большой объем теоретических проблем, которые в современной науке до конца еще не решены.
В частности, Конституционный Суд поднимает очень важную проблему, до настоящего времени рассматриваемую лишь в контексте соотношения публичного и частного права: насколько предмет гражданскоправового регулирования может расширяться за счет вмешательства государства в диспозитивные отношения между субъектами частного права. То обстоятельство, что указанная проблема рассмотрена Судом на конкретном примере статусе арбитражного управляющего в деле о банкротстве - еще более усложняет задачу исследования обозначенного вопроса, поскольку сам институт банкротства является одним из самых дискуссионных в современной юридической литературе.
Конституционный Суд в своем постановлении широко использует такой термин, как "публичные интересы". Самое простое определение данного понятия - интересы всего общества - не вызывает особых споров в юридической науке. Как отмечалось выше, проблемы публичного интереса ученые традиционно рассматривают в контексте разделения права на подотрасли: публичное и частное. Основы такого разделения были заложены еще в Древнем Риме; в частности, Ульпиан сформулировал основной критерий разграничения данных подотраслей: публичное право имеет в виду пользу (благо, интересы) государства, а частное интересы отдельных лиц.
Незыблемым постулатом юридической науки можно считать то обстоятельство, что метод публично-правового регулирования основан на субординации (подчинении) властвующему лицу всех иных лиц, тогда как методом частного права является координация (дозволение), то есть предоставление отдельным субъектам возможности по собственному желанию вступать в то или иное правоотношение с другим, настолько же равноправным субъектом.
"Водораздел" между частным и публичным правом настолько "размыт", что определить более точный критерий их разделения не представляется возможным. Тот пример, который рассмотрел в конкретном деле Конституционный Суд, служит тому самым красноречивым подтверждением. Собственно, вопрос состоял в том, насколько важной для всего общества является деятельность арбитражного управляющего, либо она представляет интерес только для лиц, непосредственно участвующих в конкретном деле о банкротстве.
Рассмотрим более подробно те выводы, к которым пришел Конституционный Суд. Суть дела состояла в том, что гражданину Меженцеву А.Г. было отказано в удовлетворении заявления об утверждении его в должности конкурсного управляющего ООО "Плодоовощконсерв". При этом арбитражный суд мотивировал свой отказ ссылкой на п. 1 ст. 20 Закона о банкротстве, устанавливающий для любого арбитражного управляющего обязательное членство в саморегулируемой организации арбитражных управляющих, ни в одной из которых гражданин Меженцев А.Г. не состоял. Соответственно, данное положение Закона о банкротстве и подлежало проверке на соответствие ее Конституции РФ.
Конституционный Суд пришел к выводу, что согласно неким конституционным принципам соразмерности государственного вмешательства в права и свободы граждан (видимо, имеется в виду положение ст. 55 Конституции РФ), а также баланса частных и публичных интересов, федеральный законодатель имеет право наделить рядом публичных нормотворческих, исполнительно-распорядительных, контрольных полномочий автономные публично-правовые субъекты, к которым Суд относит саморегулируемые организации арбитражных управляющих. При этом указывается, что СРО призваны выполнять в сфере банкротства функции саморегулирования в интересах общества, кредиторов, должников.
Далее Конституционный Суд прямо характеризует процедуры банкротства как носящие публичноправовой характер, поскольку они предполагают принуждение меньшинства кредиторов большинством, а потому, вследствие невозможности выработки единого мнения иным образом, воля сторон фор-мируется по другим, отличным от искового производства, принципам. Иными словами, раз лица, участвующие в деле о банкротстве, имеют диаметрально противоположные интересы, то законодатель должен гарантировать баланс их прав и законных интересов, что и является публичноправовой целью института банкротства. Достижение этой цели и должен обеспечивать арбитражный управляющий.
Саморегулируемые организации арбитражных управляющих, по мнению Конституционного Суда, создаются в целях координации общего для всех управляющих интереса - защиты репутационных прав, и также выполняют определенные публично-правовые функции: обращаются в суд за защитой прав и законных интересов своих членов, устанавливают собственные правила профессиональной деятельности, которые должны соблюдать арбитражные управляющие, состоящие в конкретном СРО, заявляют в арбитражный суд ходатайства об устранении от участия в деле о банкротстве своих членов, в действиях (бездействии) которых установлены нарушения законодательства о несостоятельности (банкротстве), обеспечивают информационную открытость своей деятельности.
Таким образом, Суд приходит к выводу о том, что поскольку на саморегулируемые организации возложены публично-правовые функции, в их деятельности неприемлем закрепленный в Конституции РФ принцип добровольности, характерный для объединений, которые создаются гражданами исключительно на основе общности интересов.
В кратко изложенной мотивировочной части рассматриваемого постановления Конституционный Суд попытался разрешить проблему, которая занимала умы многих цивилистов, как дореволюционных, так и современных. Мы прекрасно сознаем, что создать непротиворечивую теорию, тем более в сфере банкротства, очень трудно, однако, следует отметить, что позиция Конституционного Суда, как минимум, не является надлежащим образом обоснованной.
Представляется, что Суд шел не по пути "от общего - к частному", как может сначала показаться, а от частного вывода о том, что СРО осуществляют публично-правовые функции и потому членство арбитражных управляющих в них обязательно, к общему выводу о публично-правовом характере процедур банкротства. Это обстоятельство хорошо видно, когда Конституционным Судом указывается, что публичный характер процедур банкротства состоит в необходимости обеспечения принуждения меньшинства кредиторов большинством, что почемуто приводит Суд к выводу о том, что публично-правовой характер процедуры банкротства позволяет обеспечить баланс интересов уже всех лиц, участвующих в деле, а не только кредиторов, как было указано в начале мотивировочной части. Каким образом Суд "перешел" здесь от частного, по сути, интереса к общему, остается неясным.
На основе немотивированной посылки Суд делает вывод о том, что публичные интересы в деле о банкротстве защищает арбитражный управляющий. Далее Конституционный Суд приводит примеры того, что СРО осуществляют публичноправовые функции, как в отношении арбитражных управляющих, так и в отношении всего общества в целом (например, обеспечивают открытость процедур банкротства). Но почему саморегулируемые организации наделены законодателем такими публично-правовыми функциями и насколько это является оправданным, Суд опять не объясняет.
В результате общий вывод сделан на основе двух немотивированных - а значит, потенциально ошибочных, - тезисах, что является достаточно большим допущением в любом судопроизводстве, а в конституционном - предельно абстрактном, тем более.
Попробуем и мы пройти тем же путем, что и Конституционный Суд, начав также с вопроса о сущности института банкротства. Следует сразу отметить, что институт банкротства, по меткому замечанию А.Б. Агеева, является неисчерпаемым объектом для изучения. Приведем самые распространенные воззрения на юридическую сущность банкротства.
Во-первых, банкротство - это специфический способ ликвидации лица, которое не в состоянии удовлетворить требования своих кредиторов.
Во-вторых, это комплексная мера принуждения, при которой кредиторы получают возможность определять решения должника, а правоспособность последнего - ограничивается; данная мера не просто применяется судом, а проводится под его непосредственным контролем.
В-третьих, банкротство действительно несет в себе и некий публичный элемент, который состоит не в необходимости принуждать меньшинство кредиторов решениям большинства, как полагает Конституционный Суд, а в проведении реабилитационных процедур в целях восстановления платежеспособности должника, а также в обеспечении законности при осуществлении процедур банкротства.
Таким образом, банкротство это специфическая процедура, которая опосредует различные и зачастую противоречивые интересы, как минимум, трех групп лиц: кредиторов, должника и государства. При этом кредиторы выступают как одна цельная группа, поскольку законодательство признает за ними общность интересов: получить как можно более полное удовлетворение своих требований. Данный интерес является сугубо частным, поскольку он характерен не только для всех кредиторов вместе, но и для каждого из них в отдельности.
То обстоятельство, что большинство кредиторов формирует волю меньшинства, еще не говорит о публичном характере процедуры банкротства. Схожая ситуация наблюдается и в других областях гражданского права: самый яркий пример - принятие решений общим собранием участников хозяйственного общества, но почему-то подобная ситуация не объясняется наличием в ней публичного интереса. Да и откуда ему взяться, если решение участников определяет волю частноправового субъекта!
Безусловно, в стадии банкротства весьма вероятны нарушения прав должника, поскольку его правоспособность ограничивается. Следовательно, государство должно обеспечить надлежащий контроль за соблюдением его интереса в деле о банкротстве, который состоит, видимо, в том, чтобы в результате удовлетворения требований кредиторов, остаться "на плаву", получить "fresh start" ("новый старт"), то есть не быть ликвидированным. Обеспечение данного интереса, в том числе в результате использования реабилитационных процедур, действительно публично-правовая задача. Но она возникает и при любом ином судебном разбирательстве и всегда относилась к компетенции суда, специально созданного для этих целей юрисдикционного органа. Каждая процедура, как и, собственно, само признание должника банкротом, осуществляется по результатам судебного рассмотрения и выражается в соответствующем определении арбитражного суда, то есть судебный контроль за соблюдением прав должника в процедуре банкротства весьма широк.
Интересы государства следует разделить на два: интерес такого же кредитора, как и остальные (в части неуплаты обязательных платежей), и интерес в обеспечении прав кредиторов и должника, которые, как мы выяснили выше, осуществляет арбитражный суд. Почему Конституционный Суд считает банкротство публично-правовым институтом, остается неясным.
Несколько слов хотелось бы сказать и по поводу фигуры арбитражного управляющего. Его правовая природа еще более дискуссионна, чем сущность самого банкротства: одни ученые полагают, что арбитражный управляющий представляет интересы только государства (независим от кредиторов и должника), только кредиторов (действует как их представитель), только должника (осуществляет его реабилитацию), а также имеет свои собственные интересы (является индивидуальным предпринимателем, извлекающим прибыль из своей деятельности) или преследует все вышеуказанные интересы вместе взятые.
Представляется, что сущность института арбитражного управляющего заключается в необходимости соблюдения баланса всех указанных выше ин-тересов при непосредственном осуществлении процедур банкротства. Пред-ставляется также, что простая совокупность частных интересов кредиторов и должника, не создает такой их общности, которую можно признать публич-ным интересом. Действительно, публичные интересы обеспечиваются судом и специальным лицом, которое исполняет соответствующие судебные акты (в этой части статус арбитражного управляющего носит публичноправовой характер), защищая также и указанные выше частные интересы (а в данной части статус арбитражного управляющего является частноправовым).
Таким образом, мы выяснили, что статус арбитражного управляющего носит двоякий характер. Какому из его элементов необходимо отдать предпочтение? И насколько такое предпочтение является оправданным? Конституционный Суд по какойто причине полагает, что публичный интерес в деле о банкротстве выше частного интереса, хотя в начале конструирования своей правовой позиции он утверждал, что цель самого института состоит в обеспечении баланса противоречивых интересов лиц, участвующих в деле о банкротстве.
Мы полагаем, что право выбора арбитражного управляющего должно принадлежать только кредиторам, как инициаторам процедуры банкротства, а непосредственное утверждение его кандидатуры должно происходить исключительно арбитражным судом, что вполне решает проблему баланса частных и государственных интересов. При этом арбитражный суд должен руководствоваться определенными критериями для назначения арбитражного управляющего, которые исчерпывающим образом необходимо перечислить в Законе о банкротстве, поскольку иное нарушало бы уже интересы лиц, профессионально занимающихся арбитражным управлением. Соответственно, контроль за деятельностью арбитражного управляющего будут осуществлять те же лица: кредиторы (имеют право заявлять ходатайство об отстранении арбитражного управляющего) и арбитражный суд (принимает окончательное решение как по обоснованному требованию кредиторов, так и по собственной инициативе).
Мы прекрасно понимаем стремление законодателя оставить определенные рычаги административного регулирования деятельности арбитражных управляющих после отмены ее лицензирования, однако, создание саморегулируемых организаций является всего лишь "полумерой". Мы также склонны согласиться с Особым мнением Судьи Конституционного Суда РФ А.Л. Кононова по данному делу, в котором, в частности, отмечается, что подобные способы регулирования были характерны для советского строя. И действительно, неужели создание, например, профсоюзной организации не преследует публичной цели, ведь защита прав работников - это общая направленность всего трудового законодательства. Но, тем не менее, вступление или невступление в профсоюз осуществляется исключительно по желанию работника, то есть в схожей ситуации законодатель признает, что частный интерес выше интереса публичного, что полностью согласуется с положениями Конституции.
Несомненно, что любое гражданское законодательство преследует публичные интересы - в установлении единого регулирования правоотношений в частной сфере. Гражданское право - как и любая система обязательных норм - является публичным, в том смысле, что исходит от государства и содержит определенный набор императивных норм, обязательных для соблюдения всеми участниками гражданских правоотношений. Однако интересы отдельных лиц опосредуются в гражданском праве, в большинстве своем, наделением субъектов правоотношений определенными субъективными правами, и, в частности, правом самостоятельно, по собственному усмотрению, устанавливать в отношении себя какуюлибо юридическую обязанность. В случае отсутствия конкретного субъективного права лицо имеет возможность защитить также свой законный интерес. Именно в установлении и обеспечении соблюдения такого рода регулирования и состоит публичный интерес в гражданском праве.
Возвращаясь к проблеме статуса арбитражного управляющего, следует отметить, что публичный интерес и здесь должен реализовываться путем наделения участников сложного процесса банкротства определенными субъективными правами, дающими возможность реализовывать свои интересы по собственному желанию. Только при таком подходе будет достигнут баланс противоречивых интересов участников процедур банкротства, без установления приоритета публичных интересов над частными.
Автор: Евгений Хохлов
|
С ВАМИ МЫ ВСЕГДА СМОЖЕМ ДОГОВОРИТЬСЯ!
Заказать услуги практикующих юристов различных
отраслей права, специалистов антикризисного управления, бухгалтеров
и экономистов можно по телефонам во Владимире 32-35-00,
42-06-12 или по адресу: office@inform-ust.ru
|
|